Пока же будущий император Александр III довольствовался ласковым домашним прозвищем бульдожка.

Эту угловатую грацию он сохранил и в зрелые годы: «Не был красив, по манерам был скорее застенчив и конфузлив, производил впечатление какой-то медвежатости». Для коронованной особы такое поведение в общем-то неприлично. Так ведь и императорская корона предназначалась не ему, а его старшему брату Николаю . Маленького Сашу в царственной семье не выделяли никак: «Можно сказать, он был несколько в загоне. Ни на его образование, ни на его воспитание особого внимания не обращали», - вспоминал министр финансов Витте .

«Всегда был ленив»

Портрет великого князя Александра Александровича в свитском сюртуке (С. К. Зарянко, 1867)

Поклонники царизма любят цитировать остроумное изречение: «Монархия хороша тем, что при наследовании престола у власти случайно может оказаться достойный человек». На первый взгляд к Александру это не относится. Его воспитатели и преподаватели, узнав, что их подопечный после смерти брата стал наследником престола, буквально хватались за голову. «Несмотря на усидчивость, учился плохо и всегда был чрезвычайно ленив», - слова воспитателя Григория Гогеля. «Отличался усердием к строевым занятиям, однако обнаружил полное отсутствие каких-либо военных талантов», - преподаватель стратегии генерал Михаил Драгомиров. И наконец, резюме от заведующего общим образованием Александ-ра профессора Чивилёва : «Я в ужасе и не могу примириться с мыслью, что он будет управлять Россией».

И в самом деле наследник, а затем и император не производил впечатления умного, образованного и воспитанного человека. Писал с чудовищными ошибками: известны такие его перлы в официальных резолюциях, как «брошуры при дерз-кия», «а вось» и прекрасное - «идеот». Впрочем, этого звания удостаивались немногие. Чаще император употреблял иные слова. «Скотина или помешанный» - о художнике Верещагине . «Сброд сволочей» - о французском правительстве. Дядюшка Вильгельм , император Германии, у него был просто «скотина», зато канцлер Отто фон Бисмарк - уже «обер-скот».

Картина безрадост-ная. Особенно если учесть, при каких обстоятельствах Александр пришёл к власти. Только что в результате теракта был убит его отец, Александр II Освободитель. В правящих кругах паника. Сам новый самодер-жец почти в отчаянии: «Странное чувство овладело нами. Что же нам делать?»

В таких размышлениях Александр провёл два с лишним года. По факту он управлял империей, но юридически это дело не спешил оформлять - коронация откладывалась. Настроения в народе примерно соответст-вовали реплике стрельца из фильма «Иван Васильевич меняет профессию»: «Говорят, царь ненастоящий!» Полицейские агенты цитируют речи, которые ходили среди низов: «Какой же он государь, ежели ещё не коронован? Был бы настоящим царём, короновался бы!»

Сила и мощь

Самое интересное, что сбылось всё по слову их. С того момента, как Александр наконец короновался, малодушный туповатый наследник куда-то исчез. И появился тот самый царь, о котором вздыхают отечественные монархисты.

То, что будет с Россией в ближайшее время, Александр показал сразу. В процессе помазания на царство. Сейчас это может показаться смешным, но в то время знающие люди уделяли огромное внимание коронационному меню - содержание «столовой карты» точно соответствовало политической док-трине нового монарха. Выбор Александра был ошеломляющим: «Суп перловый. Борщок. Похлёбка. Заливное из ершей. Стручковый горох».

Всё это - русский стол. Причём простонародный, мужицкий, грубый. Горохом в стручках лакомились тогда самые отъявленные нищеброды. Угощать таким на коронации властителя крупнейшей империи мира - значит, отвесить увесистую оплеуху своей аристократии и смертельно оскорбить иностранцев.

Новый император действительно провозгласил лозунг «Россия для русских», здорово облегчил жизнь простого народа и принялся накачивать мускулы. Он отменил подушную подать, ввёл налог на наследст-во, а флот, самая наукоёмкая сфера вооружённых сил, стал третьим в мире после английского и французского.

Такого не прощают. И, коль скоро выяснилось, что неважные образование и воспитание монарха почти никак не повлияли на растущую мощь России, решено было подобраться с другого бока. Ещё не будучи наследником престола, он любил приложиться к бутылке. Иной раз до того лихо, что впадал в настоящий запой. От запоев его избавил доктор Боткин. Но склонность осталась. И хотя император небезуспешно с нею боролся, слухи и сплетни о его алкоголизме упали на подготовленную почву. Особенно кстати это пришлось для революционеров, которым необходимо было создать образ «тупицы и пьяницы» на троне, чтобы показать всю глубину падения монархии и необходимость свержения, а то и убийства царя. Отсюда и легенды о том, что царь якобы тайно напивался, а потом валялся на полу, дрыгал ногами и пытался повалить всех проходящих мимо. Это неправда. Свидетельством тому - воспоминания его личного врача Николая Вельяминова : «Пил ли он водку за закуской? Кажется, нет, а если и пил, то никак не больше одной маленькой чарочки. За столом он если пил, то свой любимый напиток - русский квас пополам с шампанским, и то очень умеренно. Из вредных привычек - скорее курение, крепкие гаванские сигары и до полусотни папирос в день».

Самая лучшая характеристика и ему лично, и результатам его царствования - картина Васнецова «Богатыри». Известно, что Илью Муромца художник писал, держа в памяти облик Александра III. Искусствоведы описывают образ Ильи так: «Спокойная сила и мощь».

«Ангел Александр»

Вторым ребёнком великого князя Александра Александровича и Марии Фёдоровны был Александр. Он, увы, умер ещё во младенчестве от менингита. Смерть «ангела Александра» после скоротечной болезни тяжело переживалась родителями, судя по их дневникам. Для Марии Фёдоровны гибель сына стала первой потерей родственников в жизни. Ей же меж тем судьба уготовила пережить всех своих сыновей.

Александр Александрович. Единственная (посмертная) фотография

Красавец Георгий

Некоторое время наследником Николая II был его младший брат Георгий

В детстве Георгий был более здоровым и сильным, чем его старший брат Николай. Он рос высоким, красивым, жизнерадостным ребёнком. Несмотря на то, что Георгий был любимчиком матери, он, как и другие братья, воспитывался в спартанских условиях. Дети спали на армейских кроватях, вставали в 6 часов и принимали холодную ванну. На завтрак им, как правило, подавали кашу и чёрный хлеб; на обед котлеты из баранины и ростбиф с горошком и запечённым картофелем. В распоряжении детей были гостиная, столовая, игровая комната и спальня, обставленные самой простой мебелью. Богатой была только икона, украшенная драгоценными камнями и жемчугом. Семья жила в основном в Гатчинском дворце.

Семья императора Александра III (1892 год). Справа налево: Георгий, Ксения, Ольга, Александр III, Николай, Мария Фёдоровна, Михаил

Георгию прочили карьеру на флоте, но затем великий князь заболел туберкулёзом. С 1890-х Георгий, в 1894-м ставший цесаревичем (наследника у Николая ещё не было), живёт на Кавказе, в Грузии. Врачи даже запретили ему ехать в Петербург на похороны отца (хотя он присутствовал при кончине отца в Ливадии). Единственной радостью Георгия были визиты матери. В 1895 году они вместе ездили к родственникам в Данию. Там с ним случился очередной приступ. Георгий долгое время был прикован к постели, пока наконец не почувствовал себя лучше и не вернулся в Абастумани.

Великий князь Георгий Александрович за письменным столом. Абастумани. 1890-е гг.

Летом 1899 года Георгий ехал от Зекарского перевала в Абастумани на мотоцикле. Внезапно у него открылось кровотечение из горла, он остановился и упал на землю. 28 июня 1899 года Георгий Александрович скончался. На секции было обнаружено: крайняя степень истощения, хронический туберкулезный процесс в периоде кавернозного распада, легочное сердце (гипертрофия правого желудочка), интерстициальный нефрит. Весть о смерти Георгия была тяжёлым ударом для всей императорской семьи и особенно для Марии Фёдоровны.

Ксения Александровна

Ксения была любимицей матери, да и внешне на неё походила. Первой и единственной её любовью стал великий князь Александр Михайлович (Сандро), друживший с её братьями и часто бывавший в Гатчине. Ксения Александровна была «без ума» от высокого, стройного брюнета, считая, что он лучше всех на свете. Свою любовь она хранила в тайне, поведав о ней лишь старшему брату, будущему императору Николаю II, другу Сандро. Александру Михайловичу Ксения приходилась двоюродной племянницей. Они поженились 25 июля 1894 года, и она родила ему за первые 13 лет брака дочь и шестерых сыновей.

Александр Михайлович и Ксения Александровна, 1894 год

Бывая с мужем за границей, Ксения посещала с ним все те места, которые можно было бы считать «не вполне приличными» для царской дочери, даже испытывала фортуну за игровым столом в Монте-Карло. Однако супружеская жизнь великой княгини не сложилась. У мужа появились новые увлечения. Несмотря на семерых детей, брак фактически распался. Но на развод с великим князем Ксения Александровна не согласилась. Любовь к отцу своих детей она, несмотря ни на что, сумела сохранить до конца своих дней, искренне переживала его кончину в 1933 году.

Любопытно, что после революции в России Георг V позволил родственнице поселиться в коттедже неподалёку от Виндзорского замка, при этом мужу Ксении Александровны появляться там было запрещено из-за измен. Из других интересных фактов — её дочь, Ирина, вышла замуж за Феликса Юсупова, убийцу Распутина, скандальную и эпатажную личность.

Возможный Михаил II

Великий князь Михаил Александрович был, пожалуй, наиболее значимым для всей России, если не считать Николая II, сыном Александра III. До Первой мировой войны, после женитьбы на Наталье Сергеевне Брасовой, Михаил Александрович жил в Европе. Брак был неравным, более того, к моменту его заключения Наталья Сергеевна была замужем. Влюблённым пришлось венчаться в Сербской православной церкви в Вене. Из-за этого все имения Михаила Александровича были взяты под контроль императором.

Михаил Александрович

Некоторые монархисты называли Михаила Александровича Михаилом II

С началом Первой мировой, брат Николая попросился в Россию, воевать. В итоге возглавил Туземную дивизию на Кавказе. Военное время отмечено множеством готовившихся заговоров против Николая II, однако Михаил ни в одном не участвовал, будучи верным брату. Впрочем, именно имя Михаила Александровича всё чаще упоминалось в различных политических комбинациях, составляемых в придворных и политических кругах Петрограда, причём сам Михаил Александрович не принимал участие в составлении этих планов. Ряд современников указывали на роль супруги великого князя, которая стала центром «салона Брасовой», проповедовавшего либерализм и выдвигавшего Михаила Александровича на роль главы царствующего дома.

Александр Александрович со своей супругой (1867 год)

Февральская революция застала Михаила Александровича в Гатчине. Документы свидетельствуют, что в дни Февральской революции он пытался спасти монархию, но не из-за желания самому занять престол. Утром 27 февраля (12 марта) 1917 года его по телефону вызвал в Петроград председатель Государственной думы М. В. Родзянко. Прибыв в столицу, Михаил Александрович встретился c Временным комитетом Думы. Те убеждали его по сути узаконить государственный переворот: стать диктатором, отправить правительство в отставку и просить брата создать ответственное министерство. К концу дня Михаила Александровича удалось убедить взять власть в самом крайнем случае. Последующие события выявят нерешительность и неспособность брата Николая II заниматься серьёзной политикой в экстренной ситуации.

Великий князь Михаил Александрович с морганатической супругой Н. М. Брасовой. Париж. 1913 год

Уместно вспомнить характеристику, данную Михаилу Александровичу генералом Мосоловым: «Он отличался исключительной добротой и доверчивостью». По воспоминаниям полковника Мордвинова, Михаил Александрович был «характера мягкого, хотя и вспыльчивый. Склонен поддаваться чужому влиянию… Но в поступках, затрагивающих вопросы нравственного долга, всегда проявляет настойчивость!»

Последняя великая княгиня

Ольга Александровна дожила до 78 лет и скончалась 24 ноября 1960 года. Она пережила старшую сестру Ксению на семь месяцев.

В 1901 году вышла за герцога Ольденбургского. Брак был неудачным и окончился разводом. Впоследствии Ольга Александровна вышла за Николая Куликовского. После падения династии Романовых уехала в Крым с матерью, мужем и детьми, где они проживали в условиях, близких к домашнему аресту.

Ольга Александровна как почётный командир 12-го Ахтырского гусарского полка

Она — одна из немногих Романовых, спасшихся после Октябрьской революции. Жила в Дании, затем в Канаде, пережила всех прочих внуков (внучек) императора Александра II. Как и отец, Ольга Александровна предпочитала простую жизнь. За свою жизнь написала более 2000 картин, доходы от продажи которых позволяли ей поддерживать семью и заниматься благотворительностью.

Протопресвитер Георгий Шавельский так вспоминал о ней:

«Великая княгиня Ольга Александровна среди всех особ императорской фамилии отличалась необыкновенной простотой, доступностью, демократичностью. В своем имении Воронежской губ. она совсем опращивалась: ходила по деревенским избам, няньчила крестьянских детей и пр. В Петербурге она часто ходила пешком, ездила на простых извозчиках, причём очень любила беседовать с последними».

Императорская чета в кругу приближенных (лето 1889 года)

Генерал Алексей Николаевич Куропаткин:

«Следующее мое свидание с вел. княгиней Ольгой Александровной было 12 ноября 1918 года в Крыму, где она жила со вторым своим мужем, ротмистром гусарского полка Куликовским. Тут она ещё более опростилась. Незнавшему её трудно было бы поверить, что это великая княгиня. Они занимали маленький, очень бедно обставленный домик. Великая княгиня сама нянчила своего малыша, стряпала и даже мыла белье. Я застал её в саду, где она возила в коляске своего ребёнка. Тотчас же она пригласила меня в дом и там угощала чаем и собственными изделиями: вареньем и печеньями. Простота обстановки, граничившая с убожеством, делала её ещё более милою и привлекательною».

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Манифест о восшествии государя на престол. – Оценка царствования императора Александра III (В. О. Ключевский, К. П. Победоносцев). – Общее положение в 1894 г. – Российская империя. – Царская власть. – Чиновничество. – Тенденции правящих кругов: «демофильская» и «аристократическая». – Внешняя политика и франко-русский союз. – Армия. – Флот. – Местное самоуправление. – Финляндия. – Печать и цензура. – Мягкость законов и суда.

Роль Александра III в русской истории

«Богу Всемогущему угодно было в неисповедимых путях своих прервать драгоценную жизнь горячо любимого Родителя Нашего, Государя Императора Александра Александровича. Тяжкая болезнь не уступила ни лечению, ни благодатному климату Крыма, и 20 Октября Он скончался в Ливадии, окруженный Августейшей Семьей Своей, на руках Ее Императорского Величества Государыни Императрицы и Наших.

Горя Нашего не выразить словами, но его поймет каждое русское сердце, и Мы верим, что не будет места в обширном Государстве Нашем, где бы не пролились горячие слезы по Государю, безвременно отошедшему в вечность и оставившему родную землю, которую Он любил всею силою Своей русской души и на благоденствие которой Он полагал все помыслы Свои, не щадя ни здоровья Своего, ни жизни. И не в России только, а далеко за ее пределами никогда не перестанут чтить память Царя, олицетворявшего непоколебимую правду и мир, ни разу не нарушенный во все Его Царствование».

Этими словами начинается манифест, возвестивший России о восшествии императора Николая II на прародительский престол.

Правление императора Александра III, получившего наименование царя-миротворца, не изобиловало внешними событиями, но оно наложило глубокий отпечаток на русскую и на мировую жизнь. За эти тринадцать лет были завязаны многие узлы – и во внешней, и во внутренней политике – развязать или разрубить которые довелось его сыну и преемнику, государю императору Николаю II Александровичу.

И друзья, и враги императорской России одинаково признают, что император Александр III значительно повысил международный вес Российской империи, а в ее пределах утвердил и возвеличил значение самодержавной царской власти. Он повел русский государственный корабль иным курсом, чем его отец. Он не считал, что реформы 60-х и 70-х годов – безусловное благо, а старался внести в них те поправки, которые, по его мнению, были необходимы для внутреннего равновесия России.

После эпохи великих реформ, после войны 1877-1878 годов, этого огромного напряжения русских сил в интересах балканского славянства, – России во всяком случае была необходима передышка. Надо было освоить, «переварить» произошедшие сдвиги.

Оценки правления Александра III

В Императорском Обществе истории и древностей российских при Московском университете известный русский историк, проф. В. О. Ключевский, в своем слове памяти императора Александра III через неделю после его кончины сказал:

«В царствование Императора Александра III мы на глазах одного поколения мирно совершили в своем государственном строе ряд глубоких реформ в духе христианских правил, следовательно, в духе европейских начал – таких реформ, какие стоили западной Европе вековых и часто бурных усилий, – а эта Европа продолжала видеть в нас представителей монгольской косности, каких-то навязанных приемышей культурного мира…

Прошло 13 лет царствования Императора Александра III, и чем торопливее рука смерти спешила закрыть Его глаза, тем шире и изумленнее раскрывались глаза Европы на мировое значение этого недолгого царствования. Наконец и камни возопили, органы общественного мнения Европы заговорили о России правду, и заговорили тем искреннее, чем непривычнее для них было говорить это. Оказалось, по этим признаниям, что европейская цивилизация недостаточно и неосторожно обеспечила себе мирное развитие, для собственной безопасности поместилась на пороховом погребе, что горящий фитиль не раз с разных сторон приближался к этому опасному оборонительному складу, и каждый раз заботливая и терпеливая рука русского Царя тихо и осторожно отводила его… Европа признала, что Царь русского народа были государем международного мира, и этим признанием подтвердила историческое призвание России, ибо в России, по ее политической организации, в воле Царя выражается мысль Его народа, и воля народа становится мыслью его Царя. Европа признала, что страна, которую она считала угрозой своей цивилизации, стояла и стоит на ее страже, понимает, ценит и оберегает ее основы не хуже ее творцов; она признала Россию органически необходимой частью своего культурного состава, кровным, природным членом семьи своих народов…

Наука отведет Императору Александру III подобающее место не только в истории России и всей Европы, но и в русской историографии, скажет, что Он одержал победу в области, где всего труднее достаются эти победы, победил предрассудок народов и этим содействовал их сближению, покорил общественную совесть во имя мира и правды, увеличил количество добра в нравственном обороте человечества, ободрил и приподнял русскую историческую мысль, русское национальное самосознание, и сделал все это так тихо и молчаливо, что только теперь, когда Его уже нет, Европа поняла, чем Он был для нее».

Если профессор Ключевский, русский интеллигент и скорее «западник», останавливается больше на внешней политике императора Александра III и, видимо, намекает на сближение с Францией, – о другой стороне этого царствования в сжатой и выразительной форме высказался ближайший сотрудник покойного монарха, К. П. Победоносцев:

«Все знали, что не уступит он Русского, историей завещанного интереса ни на Польской, ни на иных окраинах инородческого элемента, что глубоко хранит он в душе своей одну с народом веру и любовь к Церкви Православной; наконец, что он заодно с народом верует в непоколебимое значение власти самодержавной в России и не допустит для нее, в призраке свободы, гибельного смешения языков и мнений».

В заседании Французского сената его председатель Шалльмель-Лакур сказал в своей речи (5 ноября 1894 г.), что русский народ переживает «скорбь утраты властителя, безмерно преданного его будущему, его величию, его безопасности; русская нация под справедливой и миролюбивой властью своего императора пользовалась безопасностью, этим высшим благом общества и орудием истинного величия».

В таких же тонах отзывалась о почившем русском царе большая часть французской печати: «Он оставляет Россию более великой, чем ее получил», – писал «Journal des Debats»; a «Revue des deux Mondes» вторила словам В. О. Ключевского: «Это горе было и нашим горем; для нас оно приобрело национальный характер; но почти те же чувства испытали и другие нации… Европа почувствовала, что она теряет арбитра, который всегда руководился идеей справедливости».

Международное положение к концу правления Александра III

1894 год – как вообще 80-е и 90-е гг. – относится к тому долгому периоду «затишья перед бурей», самому долгому периоду без больших войн в новой и средневековой истории. Эта пора наложила отпечаток на всех, кто вырастал в эти годы затишья. К концу XIX века рост материального благосостояния и внешней образованности шел с возрастающим ускорением. Техника шла от изобретения к изобретению, наука – от открытия к открытию. Железные дороги, пароходы уже сделали возможным «путешествие вокруг света в 80 дней»; вслед за телеграфными проволоками по всему миру уже протягивались нити телефонных проводов. Электрическое освещение быстро вытесняло газовое. Но в 1894 г. неуклюжие первые автомобили еще не могли конкурировать с изящными колясками и каретами; «живая фотография» была еще в стадии предварительных опытов; управляемые воздушные шары были только мечтой; об аппаратах тяжелее воздуха еще не слыхали. Не было изобретено радио, и не был еще открыт радий…

Почти во всех государствах наблюдался один и тот же политический процесс: рост влияния парламента, расширение избирательного права, переход власти к более левым кругам. Против этого течения, казавшегося в то время стихийным ходом «исторического прогресса», никто на Западе, в сущности, не вел реальной борьбы. Консерваторы, сами постепенно линяя и «левея», довольствовались тем, что временами замедляли темп этого развития – 1894 г. в большинстве стран как раз застал такое замедление.

Во Франции, после убийства президента Карно и ряда бессмысленных анархических покушений, вплоть до бомбы в палате депутатов и пресловутого Панамского скандала, которыми ознаменовалось начало 90-х гг. в этой стране, произошел как раз небольшой сдвиг вправо. Президентом был Казимир Перье, правый республиканец, склонный к расширению президентской власти; управляло министерство Дюпюи, опиравшееся на умеренное большинство. Но «умеренными» уже в ту пору считались те, кто в 70-е годы были на крайней левой Национального собрания; как раз незадолго перед тем – около 1890 г. – под влиянием советов папы Льва XIII значительная часть французских католиков перешла в ряды республиканцев.

В Германии после отставки Бисмарка влияние Рейхстага значительно возросло; социал-демократия, постепенно завоевывая все большие города, становилась самой крупной германской партией. Консерваторы, со своей стороны, опираясь на прусский ландтаг, вели упорную борьбу с экономической политикой Вильгельма II. За недостаток энергии в борьбе с социалистами канцлер Каприви в октябре 1894 г. был заменен престарелым князем Гогенлоэ; но какой-либо заметной перемены курса от этого не получилось.

В Англии в 1894 г. на ирландском вопросе потерпели поражение либералы, и у власти находилось «промежуточное» министерство лорда Розбери, которое скоро уступило место кабинету лорда Солсбери, опиравшемуся на консерваторов и либералов-унионистов (противников ирландского самоуправления). Эти унионисты во главе с Чемберленом играли настолько видную роль в правительственном большинстве, что вскоре имя унионистов вообще лет на двадцать вытеснило название консерваторов. В отличие от Германии, английское рабочее движение еще не носило политического характера, и мощные тред-юнионы, уже устраивавшие весьма внушительные забастовки, довольствовались пока экономическими и профессиональными достижениями – встречая в этом больше поддержки у консерваторов, нежели у либералов. Этими соотношениями объясняется фраза видного английского деятеля того времени: «Все мы теперь социалисты»…

В Австрии и в Венгрии парламентское правление было ярче выражено, чем в Германии: кабинеты, не имевшие большинства, должны были уходить в отставку. С другой стороны, сам парламент противился расширению избирательного права: господствующие партии боялись утратить власть. К моменту кончины императора Александра III в Вене правило недолговечное министерство кн. Виндишгреца, опиравшееся на весьма разнородные элементы: на немецких либералов, на поляков и на клерикалов.

В Италии, после периода господства левых с Джолитти во главе, после скандала с назначением в сенат проворовавшегося директора банка Танлонго, в начале 1894 г. пришел снова к власти старый политический деятель Криспи, один из авторов Тройственного союза, в особых итальянских парламентских условиях игравший роль консерватора.

Хотя II Интернационал был уже основан в 1889 г. и социалистические идеи получали в Европе все большее распространение, к 1894 г. социалисты еще не представляли собою серьезной политической силы ни в одной стране, кроме Германии (где в 1893 г. они провели уже 44 депутата). Но парламентарный строй во многих малых государствах – Бельгии, Скандинавских, Балканских странах – получил еще более прямолинейное применение, чем у великих держав. Кроме России, только Турция и Черногория из европейских стран вовсе не имели в то время парламентов.

Эпоха затишья была в то же время эпохой вооруженного мира. Все великие державы, а за ними и малые, увеличивали и усовершенствовали свои вооружения. Европа, как выразился В. О. Ключевский, «для собственной безопасности поместилась на пороховом погребе». Всеобщая воинская повинность была проведена во всех главных государствах Европы, кроме островной Англии. Техника войны не отставала в своем развитии от техники мира.

Взаимное недоверие между государствами было велико. Тройственный союз Германии, Австро-Венгрии и Италии казался наиболее мощным сочетанием держав. Но и его участники не вполне полагались друг на друга. Германия до 1890 г. еще считала нужным «перестраховаться» путем тайного договора с Россией – и Бисмарк видел роковую ошибку в том, что император Вильгельм II не возобновил этого договора, – а с Италией не раз вступала в переговоры Франция, стремясь оторвать ее от Тройственного союза. Англия пребывала в «великолепном одиночестве». Франция таила незажившую рану своего поражения в 1870-1871 гг. и готова была примкнуть ко всякому противнику Германии. Жажда реванша ярко проявилась в конце 80-х гг. успехами буланжизма.

Раздел Африки был в общих чертах закончен к 1890 году, по крайней мере, на побережье. Внутрь материка, где еще оставались неисследованные области, отовсюду стремились предприимчивые колонизаторы, чтобы первыми поднять флаг своей страны и закрепить за ней «ничьи земли». Только на среднем течении Нила путь англичанам еще преграждало государство махдистов, фанатиков-мусульман, в 1885 г. одолевших и убивших при взятии Хартума английского генерала Гордона. И горная Абиссиния, на которую начинали свой поход итальянцы, готовила им неожиданно мощный отпор.

Все это были только островки – Африка, как раньше Австралия и Америка, становилась достоянием белой расы. До конца XIX века преобладало убеждение, что и Азию постигнет та же участь. Англия и Россия уже следили друг за другом через тонкий барьер слабых еще самостоятельных государств, Персии, Афганистана, полунезависимого Тибета. Ближе всего дошло до войны за все царствование императора Александра III, когда в 1885 г. генерал Комаров под Кушкой разгромил афганцев: англичане зорко наблюдали за «воротами в Индию»! Однако острый конфликт был разрешен соглашением 1887 г.

Но на Дальнем Востоке, где еще в 1850-х гг. русские без борьбы заняли принадлежавший Китаю Уссурийский край, дремавшие народы как раз зашевелились. Когда умирал император Александр III, на берегах Желтого моря гремели пушки: маленькая Япония, усвоившая европейскую технику, одерживала свои первые победы над огромным, но еще недвижным Китаем.

Россия к концу правления Александра III

Портрет Александра III. Художник А. Соколов, 1883

В этом мире Российская Империя, с ее пространством в двадцать миллионов квадратных верст, с населением в 125 миллионов человек, занимала видное положение. Со времени Семилетней войны, а в особенности с 1812 г. военная мощь России ценилась весьма высоко в Западной Европе. Крымская война показала пределы этой мощи, но в то же время и подтвердила ее прочность. С тех пор эпоха реформ, в том числе и в военной сфере, создала новые условия для развития русской силы.

Россию в это время начали серьезно изучать. А. Леруа-Болье на французском языке, сэр Д. Мэкензи-Уоллес на английском издали большие исследования о России 1870-1880-х гг. Строение Российской империи весьма существенно отличалось от западноевропейских условий, но иностранцы тогда уже начали понимать, что речь идет о несходных, а не об «отсталых» государственных формах.

«Российская Империя управляется на точном основании законов, от Высочайшей власти исходящих. Император есть монарх самодержавный и неограниченный» – гласили русские основные законы. Царю принадлежала вся полнота законодательной и исполнительной власти. Это не означало произвола: на все существенные вопросы имелись точные ответы в законах, которые подлежали исполнению, пока не было отмены. В области гражданских прав русская царская власть вообще избегала резкой ломки, считалась с правовыми навыками населения и с благоприобретенными правами и оставляла в действии на территории империи и кодекс Наполеона (в царстве Польском), и Литовский статут (в Полтавской и Черниговской губерниях), и Магдебургское право (в Прибалтийском крае), и обычное право у крестьян, и всевозможные местные законы и обычаи на Кавказе, в Сибири, в Средней Азии.

Но право издавать законы нераздельно принадлежало царю. Был Государственный совет из высших сановников, назначенных туда государем; он обсуждал проекты законов; но царь мог согласиться, по своему усмотрению, и с мнением большинства, и с мнением меньшинства – или отвергнуть и то, и другое. Обычно для проведения важных мероприятий образовывались особые комиссии и совещания; но они имели, разумеется, только подготовительное значение.

В области исполнительной полнота царской власти также была неограничена. Людовик XIV после смерти кардинала Мазарини заявил, что хочет отныне быть сам своим первым министром. Но все русские монархи были в таком же положении. Россия не знала должности первого министра. Звание канцлера, присваивавшееся иногда министру иностранных дел (последним канцлером был светлейший князь А. М. Горчаков, скончавшийся в 1883 г.), давало ему чин 1-го класса по табели рангов, но не означало какого-либо главенства над остальными министрами. Был Комитет министров, у него имелся постоянный председатель (в 1894 г. им еще состоял бывший министр финансов Н. Х. Бунге). Но этот Комитет был, в сущности, только своего рода междуведомственным совещанием.

Все министры и главноуправляющие отдельными частями имели у государя свой самостоятельный доклад. Государю были также непосредственно подчинены генерал-губернаторы, а также градоначальники обеих столиц.

Это не значило, что государь входил во все детали управления отдельными ведомствами (хотя, напр., император Александр III был «собственным министром иностранных дел», которому докладывались все «входящие» и «исходящие»; Н. К. Гирс был как бы его «товарищем министра»). Отдельные министры имели иногда большую власть и возможность широкой инициативы. Но они имели их, поскольку и пока им доверял государь.

Для проведения в жизнь предначертаний, идущих сверху, Россия имела также многочисленный штат чиновников. Император Николай I обронил когда-то ироническую фразу о том, что Россией управляют 30 000 столоначальников. Жалобы на «бюрократию», на «средостение» были весьма распространены в русском обществе. Принято было бранить чиновников, ворчать на них. За границей существовало представление о чуть ли не поголовном взяточничестве русских чиновников. О нем часто судили по сатирам Гоголя или Щедрина; но карикатура, даже удачная, не может считаться портретом. В некоторых ведомствах, напр., в полиции, низкие оклады действительно способствовали довольно широкому распространению взятки. Другие, как, напр., министерство финансов или судебное ведомство после реформы 1864 г., пользовались, наоборот, репутацией высокой честности. Надо, впрочем, признать, что одной из черт, роднивших Россию с восточными странами, было бытовое снисходительное отношение к многим поступкам сомнительной честности; борьба с этим явлением была психологически нелегка. Некоторые группы населения, как, напр., инженеры, пользовались еще худшей репутацией, чем чиновники – весьма часто, разумеется, незаслуженной.

Зато правительственные верхи были свободны от этого недуга. Случаи, когда к злоупотреблениям оказывались причастны министры или другие представители власти, были редчайшими сенсационными исключениями.

Как бы то ни было, русская администрация, даже в самых несовершенных своих частях, выполняла, несмотря на трудные условия, возложенную на нее задачу. Царская власть имела в своем распоряжении послушный и стройно организованный государственный аппарат, прилаженный к многообразным потребностям Российской империи. Этот аппарат создавался веками – от московских приказов – и во многом достиг высокого совершенства.

Но русский царь был не только главой государства: он был в то же время главою Русской православной церкви, занимавшей первенствующее положение в стране. Это, конечно, не означало, что царь был вправе касаться церковных догматов; соборное устройство православной церкви исключало такое понимание прав царя. Но по предложению Святейшего синода, высшей церковной коллегии, назначение епископов производилось царем; и от него же зависело (в том же порядке) пополнение состава самого Синода. Связующим звеном между церковью и государством был обер-прокурор Синода. Эта должность более четверти века занималась К. П. Победоносцевым, человеком выдающегося ума и сильной воли, учителем двух императоров – Александра III и Николая II.

За время правления императора Александра III проявились следующие основные тенденции власти: не огульно-отрицательное, но во всяком случае критическое отношение к тому, что именовалось «прогрессом», и стремление придать России больше внутреннего единства путем утверждения первенства русских элементов страны. Кроме того, одновременно проявлялись два течения, далеко не сходных, но как бы восполнявших друг друга. Одно, ставящее себе целью защиту слабых от сильных, предпочитающее широкие народные массы отделившимся от них верхам, с некоторыми уравнительными склонностями, в терминах нашего времени можно было бы назвать «демофильским» или христианско-социальным. Это – течение, представителями которого были, наряду с другими, министр юстиции Манасеин (ушедший в отставку в 1894 г.) и К. П. Победоносцев, писавший, что «дворяне одинаково с народом подлежат обузданию». Другое течение, нашедшее себе выразителя в министре внутренних дел гр. Д. А. Толстом, стремилось к укреплению правящих сословий, к установлению известной иерархии в государстве. Первое течение, между прочим, горячо отстаивало крестьянскую общину как своеобразную русскую форму решения социального вопроса.

Русификаторская политика встречала больше сочувствия у «демофильского» течения. Наоборот, яркий представитель второго течения, известный писатель К. Н. Леонтьев выступил в 1888 г. с брошюрой «Национальная политика как орудие всемирной революции» (в последующих изданиях слово «национальная» было заменено «племенная»), доказывая, что «движение современного политического национализма есть не что иное, как видоизмененное только в приемах распространение космополитической демократизации».

Из видных правых публицистов того времени к первому течению примыкал M. H. Катков, ко второму – кн. В. П. Мещерский.

Сам император Александр III, при его глубоко русском складе ума, не сочувствовал русификаторским крайностям и выразительно писал К. П. Победоносцеву (в 1886 г.): «Есть господа, которые думают, что они одни Русские, и никто более. Уже не воображают ли они, что я Немец или Чухонец? Легко им с их балаганным патриотизмом, когда они ни за что не отвечают. Не я дам в обиду Россию».

Внешнеполитические итоги правления Александра III

Во внешней политике царствование императора Александра III принесло большие перемены. Та близость с Германией, вернее с Пруссией, которая оставалась общей чертой русской политики с Екатерины Великой и проходит красной нитью через царствования Александра I, Николая I и особенно Александра II, сменилась заметным охлаждением. Едва ли было бы правильным, как это иногда делают, приписывать это развитие событий антигерманским настроениям императрицы Марии Феодоровны, датской принцессы, вышедшей замуж за русского наследника вскоре после датско-прусской войны 1864 г.! Можно разве сказать, что политические осложнения на этот раз не смягчались, как в предшествующие царствования, личными добрыми отношениями и семейными связями династий. Причины были, конечно, преимущественно политические.

Хотя Бисмарк и считал возможным совмещать Тройственный союз с дружественными отношениями с Россией, австро-германо-итальянский союз был, конечно, в основе охлаждения между старыми друзьями. Берлинский конгресс оставил горечь в русском общественном мнении. На верхах начали звучать антигерманские нотки. Известна резкая речь ген. Скобелева против немцев; Катков в «Московских Ведомостях» вел против них кампанию. К середине 80-х годов напряжение стало ощущаться сильнее; германский семилетний военный бюджет («септеннат») был вызван ухудшением отношений с Россией. Германское правительство закрыло берлинский рынок для русских ценных бумаг.

Императора Александра III, как и Бисмарка, это обострение серьезно тревожило, и в 1887 г. был заключен – на трехлетний срок – т. н. договор о перестраховке. Это было секретное русско-германское соглашение, по которому обе страны обещали друг другу благожелательный нейтралитет на случай нападения какой-либо третьей страны на одну из них. Соглашение это составляло существенную оговорку к акту Тройственного союза. Оно означало, что Германия не будет поддерживать какого-либо антирусского выступления Австрии. Юридически эти договоры были совместимы, так как и Тройственный союз предусматривал только поддержку в том случае, если кто-либо из его участников подвергнется нападению (что и дало Италии возможность в 1914 г. объявить нейтралитет, не нарушая союзного договора).

Но этот договор о перестраховке не был возобновлен в 1890 г. Переговоры о нем совпали с моментом отставки Бисмарка. Его преемник, ген. Каприви, с военной прямолинейностью указал Вильгельму II, что этот договор представляется нелояльным в отношении Австрии. Со своей стороны, император Александр III, питавший симпатии к Бисмарку, не стремился связываться с новыми правителями Германии.

После этого, в 90-е гг., дело дошло до русско-германской таможенной войны, завершившейся торговым договором 20 марта 1894 г., заключенным при ближайшем участии министра финансов С. Ю. Витте. Этот договор давал России – на десятилетний срок – существенные преимущества.

Отношениям с Австро-Венгрией нечего было и портиться: с того времени, как Австрия, спасенная от венгерской революции императором Николаем I, «удивила мир неблагодарностью» во время Крымской войны, Россия и Австрия так же сталкивались на всем фронте Балкан, как Россия и Англия на всем фронте Азии.

Англия в то время еще продолжала видеть в Российской империи своего главного врага и конкурента, «огромный ледник, нависающий над Индией», как выразился в английском парламенте лорд Биконсфильд (Дизраэли).

На Балканах Россия пережила за 80-е гг. тягчайшие разочарования. Освободительная война 1877-1878 гг., стоившая России столько крови и таких финансовых потрясений, не принесла ей непосредственных плодов. Австрия фактически завладела Боснией и Герцеговиной, и Россия вынуждена была это признать, чтобы избежать новой войны. В Сербии находилась у власти династия Обреновичей в лице короля Милана, явно тяготевшая к Австрии. Про Болгарию даже Бисмарк едко отозвался в своих мемуарах: «Освобожденные народы бывают не благодарны, а притязательны». Там дело дошло до преследования русофильских элементов. Замена князя Александра Баттенбергского, ставшего во главе антирусских течений, Фердинандом Кобургским не улучшила русско-болгарских отношений. Только в 1894 г. должен был уйти в отставку Стамбулов, главный вдохновитель русофобской политики. Единственной страной, с которой Россия в течение долгих лет даже не имела дипломатических сношений, была Болгария, так недавно воскрешенная русским оружием из долгого государственного небытия!

Румыния находилась в союзе с Австрией и Германией, обиженная тем, что в 1878 г. Россия вернула себе небольшой отрезок Бессарабии, отнятой у нее в Крымскую войну . Хотя Румыния получила при этом в виде компенсации всю Добруджу с портом Констанцей, она предпочла сблизиться с противниками русской политики на Балканах.

Когда император Александр III провозгласил свой известный тост за «единственного верного друга России, князя Николая Черногорского», – это, в сущности, соответствовало действительности. Мощь России была настолько велика, что она не чувствовала себя угрожаемой в этом одиночестве. Но после прекращения договора о перестраховке, во время резкого ухудшения русско-германских экономических отношений, император Александр III предпринял определенные шаги для сближения с Францией.

Республиканский строй, государственное безверие и такие недавние в то время явления, как Панамский скандал, не могли располагать к Франции русского царя, хранителя консервативных и религиозных начал. Многие считали поэтому франко-русское соглашение исключенным. Торжественный прием моряков французской эскадры в Кронштадте, когда русский царь с непокрытой головой слушал «Марсельезу», показал, что симпатии или антипатии к внутреннему строю Франции не являются решающими для императора Александра III. Мало кто, однако, думал, что уже с 1892 г. между Россией и Францией был заключен тайный оборонительный союз, дополненный военной конвенцией, указывающей, какое количество войск обе стороны обязуются выставить на случай войны с Германией. Договор этот был в то время настолько секретным, что о нем не знали ни министры (конечно, кроме двух-трех высших чинов министерства иностранных дел и военного ведомства), ни даже сам наследник престола.

Французское общество давно жаждало оформления этого союза, но царь поставил условием строжайшее сохранение тайны, опасаясь, что уверенность в русской поддержке может породить во Франции воинственные настроения, оживить жажду реванша, и правительство, по особенностям демократического строя, не будет в силах противиться напору общественного мнения.

Российские армия и флот к концу правления Александра III

Российская империя в ту пору обладала самой многочисленной в мире армией мирного времени. Ее 22 корпуса, не считая казаков и нерегулярных частей, достигали численности до 900 000 человек. При четырехлетнем сроке военной службы ежегодный призыв новобранцев давал в начале 90-х гг. втрое больше людей, чем было нужно армии. Это не только давало возможность производить строгий отбор по физической годности, но и позволяло предоставлять широкие льготы по семейному положению. Единственные сыновья, старшие братья, на попечении коих находились младшие, учителя, врачи и т. д. освобождались от действительной военной службы и прямо зачислялись в ратники ополчения второго разряда, до которых мобилизация могла дойти лишь в самую последнюю очередь. В России зачислялся в армию всего 31 процент призывных каждого года, тогда как во Франции 76 процентов.

На вооружение армии работали преимущественно казенные заводы; в России не было тех «торговцев пушками», которые пользуются столь нелестной репутацией на западе.

Для подготовки офицерского состава имелось 37 средних и 15 высших военных учебных заведений, в которых обучалось 14 000-15 000 человек.

Все нижние чины, проходившие службу в рядах армии, получали, кроме того, известное образование. Неграмотных обучали читать и писать, и всем давались некоторые основные начала общего образования.

Русский флот, находившийся в упадке со времени Крымской войны, в царствование императора Александра III ожил и отстроился. Было спущено на воду 114 новых военных судов, в том числе 17 броненосцев и 10 бронированных крейсеров. Водоизмещение флота достигало 300 000 тонн – русский флот занимал третье место (после Англии и Франции) в ряду мировых флотов. Слабой стороной его было, однако, то, что Черноморский флот – около трети русских морских сил – был заперт в Черном море по международным договорам и не имел возможности принять участие в борьбе, которая возникла бы в иных морях.

Местное самоуправление в России к концу правления Александра III

Россия не имела имперских представительных учреждений; император Александр III, говоря словами К. П. Победоносцева, веровал «в непоколебимое значение власти самодержавной в России» и не допускал для нее «в призраке свободы, гибельного смешения языков и мнений». Но от предшествующего царствования в наследие остались органы местного самоуправления, земства и города; и еще со времен Екатерины II существовало сословное самоуправление в лице дворянских собраний, губернских и уездных (мещанские управы и другие органы самоуправления горожан утратили постепенно всякое реальное значение).

Земские самоуправления были введены (в 1864 г.) в 34 (из 50) губерний Европейской России, то есть распространились более нежели на половину населения империи. Они избирались тремя группами населения: крестьянами, частными землевладельцами и горожанами; число мест распределялось между группами соответственно сумм платимых ими налогов. В 1890 г. был издан закон, усиливший роль дворянства в земствах. Вообще частные владельцы, как более образованный элемент деревни, играли руководящую роль в большинстве губерний; но были и земства преимущественно крестьянские (Вятское, Пермское, например). Русские земства имели более широкую сферу деятельности, чем сейчас имеют органы местного самоуправления во Франции. Медицинская и ветеринарная помощь, народное образование, содержание дорог, статистика, страховое дело, агрономия, кооперация и т. д. – такова была сфера деятельности земств.

Городские самоуправления (думы) избирались домовладельцами. Думы избирали городские управы с городским головой во главе. Сфера их компетенции в пределах городов была в общих чертах та же, что у земств в отношении деревни.

Прием волостных старшин Александром III. Картина И. Репина, 1885-1886

Наконец, и деревня имела свое крестьянское самоуправление, в котором принимали участие все взрослые крестьяне и жены отсутствующих мужей. «Миром» решались местные вопросы и избирались уполномоченные на волостной сход. Старосты (председатели) и при них состоявшие писаря (секретари) руководили этими первичными ячейками крестьянского самоуправления.

В общем, к концу царствования императора Александра III, при государственном бюджете в 1 200 000 000 рублей, местные бюджеты, находившиеся в ведении выборных учреждений, достигали суммы около 200 миллионов, из которых на земства и города приходилось примерно по 60 миллионов в год. Из этой суммы земства тратили около трети на медицинскую помощь и около одной шестой – на народное образование.

Дворянские собрания, созданные еще Екатериной Великой, состояли из всех потомственных дворян каждой губернии (или уезда), причем участвовать в собраниях могли только те дворяне, которые имели в данной местности земельную собственность . Губернские дворянские собрания были, в сущности, единственными общественными органами, в которых порою обсуждались на законном основании вопросы общей политики. Дворянские собрания в виде адресов на Высочайшее имя не раз выступали с политическими резолюциями. Кроме этого, сфера их компетенции была весьма ограничена, и они играли известную роль только благодаря своей связи с земствами (местный предводитель дворянства являлся по должности председателем губернского или уездного земского собрания).

Значение дворянства в стране в то время уже заметно шло на убыль. В начале 1890-х гг., вопреки распространенным на Западе представлениям, в 49 губ. Европейской России из 381 миллионов десятин земельной площади только 55 миллионов принадлежало дворянам, тогда как в Сибири, Средней Азии и на Кавказе дворянское землевладение вообще почти отсутствовало (только в губерниях царства Польского дворянству принадлежало 44 процента земель).

В местных самоуправлениях, как везде, где действует выборное начало, были, конечно, свои группировки, свои правые и левые. Были земства либеральные и земства консервативные. Но настоящих партий из этого не слагалось. Не было в то время и сколько-нибудь значительных нелегальных группировок после распада «Народной воли», хотя за границей и выходили кое-какие революционные издания. Так, Лондонский фонд нелегальной печати (С. Степняк, Н. Чайковский, Л. Шишко и др.) в отчете за 1893 г. сообщил, что за год им распространено 20 407 экземпляров нелегальных брошюр и книг – из них 2360 в России, что составляет не большое количество на 125 миллионов населения…

На особом положении находилось Великое княжество Финляндское. Там действовала конституция, дарованная еще Александром I. Финский сейм, состоявший из представителей четырех сословий (дворян, духовенства, горожан и крестьян), созывался каждые пять лет, и при императоре Александре III он даже получил (в 1885 г.) право законодательной инициативы. Местным правительством был сенат, назначавшийся императором, а связь с общеимперским управлением обеспечивалась через министра-статс-секретаря по делам Финляндии.

Цензура газет и книг

При отсутствии представительных учреждений организованной политической деятельности в России не было, и попытки создать партийные группы немедленно пресекались полицейскими мерами. Печать находилась под зорким наблюдением власти. Некоторые большие газеты выходили, однако, без предварительной цензуры – чтобы ускорить выпуск – и несли поэтому риск последующих репрессий. Обычно газете делалось два «предостережения», и на третьем ее выход в свет приостанавливался. Но при этом газеты оставались независимыми: в известных рамках, при условии некоторой внешней сдержанности, они могли проводить, и зачастую проводили взгляды, весьма враждебные правительству. Большинство больших газет и журналов было заведомо оппозиционным. Правительство только ставило внешние преграды выражению враждебных ему воззрений, а не пыталось влиять на содержание печати.

Можно сказать, что русская власть не имела ни склонности, ни способности к саморекламе. Ее достижения и успехи нередко оставались в тени, тогда как неудачи и слабые стороны старательно расписывались с мнимой объективностью на страницах русской повременной печати, а за границей распространялись русскими политическими эмигрантами, создавая во многом ложные представления о России.

В отношении книг наиболее строгой была цензура церковная. Менее суровая, чем Ватикан с его «индексом», она в то же время имела возможность не только заносить запрещенные книги в списки, но и пресекать на деле их распространение. Так, под запретом были антицерковные писания гр. Л. Н. Толстого, «Жизнь Иисуса» Ренана; при переводах из Гейне, напр., исключались места, содержащие глумление над религией. Но в общем – особенно если принять во внимание, что цензура в разные периоды действовала с различной степенью строгости, а книги, однажды допущенные, редко изымались затем из обращения, – книги, запретные для русского «легального» читателя, составляли ничтожную долю мировой литературы. Из крупных русских писателей запрещен был только Герцен.

Русские законы и суд к концу правления Александра III

В стране, которую за границей считали «царством кнута, цепей и ссылки в Сибирь», действовали на самом деле весьма мягкие и гуманные законы. Россия была единственной страной, где смертная казнь вообще была отменена (со времен императрицы Елизаветы Петровны) для всех преступлений, судимых общими судами. Она оставалось только в военных судах и для высших государственных преступлений. За XIX в. число казненных (если исключить оба польских восстания и нарушения воинской дисциплины) не составляло и ста человек за сто лет. За царствование императора Александра III, кроме участников цареубийства 1 марта, казнены были только несколько человек, покушавшихся убить императора (один из них, между прочим, был как раз А. Ульянов – брат Ленина).

Административная ссылка на основании закона о положении усиленной охраны применялась зато довольно широко ко всем видам противоправительственной агитации. Были разные степени ссылки: в Сибирь, в северные губернии («места не столь отдаленные», как это обычно называли), иногда просто в провинциальные города. Высланным, не имевшим собственных средств, выдавалось казенное пособие на жизнь. В местах ссылки образовывались особые колонии людей, объединенных общей судьбой; нередко эти колонии ссыльных становились ячейками будущей революционной работы, создавая связи и знакомства, содействуя «закрепощению» во вражде к существующему порядку. Те же, кто считались наиболее опасными, помещались в Шлиссельбургскую крепость на острове в верхнем течении Невы.

Русский суд, основанный на судебных уставах 1864 г., стоял с того времени на большой высоте; «гоголевские типы» в судейском мире отошли в область преданий. Бережное отношение к подсудимым, широчайшее обеспечение прав защиты, отборный состав судей – все это составляло предмет справедливой гордости русских людей и соответствовало настроениям общества. Судебные уставы были одним из немногих законов, которые общество не только уважало, но и готово было ревниво защищать от власти, когда она считала необходимым вносить оговорки и поправки в либеральный закон для более успешной борьбы с преступлениями.

Земств не было: в 12 западных губерниях, где среди землевладельцев преобладали нерусские элементы;в редко населенных Архангельской и Астраханской губ.; в Области войска Донского, и в Оренбургской губ. с их казачьими учреждениями.

Дворянство в России не составляло замкнутой касты; права потомственного дворянства приобретались каждым, кто достигал чина VIII класса но табели о рангах (коллежского асессора, капитана, ротмистра).

Александр III и его время Толмачев Евгений Петрович

3. БОЛЕЗНЬ И СМЕРТЬ АЛЕКСАНДРА III

3. БОЛЕЗНЬ И СМЕРТЬ АЛЕКСАНДРА III

Болезнь и смерь составляют сердцевину нашей участи.

Габриэль Оноре Марсель

1894 г. стал роковым для Александра III. Никто не мог представить, что этот год будет последним для властелина России, человека, который своим внешним обликом напоминал былинного богатыря. Казалось, могучий глава государства был олицетворением цветущего здоровья. Однако жизнь не щадила его. В юности глубоко потрясла его безвременная кончина любимого старшего брата Николая.

В двадцатисемилетнем возрасте он перенёс тяжёлую форму тифа, в результате которого лишился половины своих густых волос. Серьёзным испытанием для него стали кровавые месяцы Русско-турецкой войны и террористическая вакханалия против отца в завершающий период его царствования. Высказывалось мнение, что Александр III особенно надорвал свой организм из-за чрезмерных усилий 17 октября 1888 г. во время крушения поезда в Борках, когда поддерживал своими руками крышу вагона, в котором находилась почти вся его семья. Говорили, что при падении дна вагона «государь получил ушиб в почки». Однако «по поводу этого предположения… профессор Захарьин высказался скептически, так как, по его будто бы мнению, последствия такого ушиба, если он был, проявлялись бы раньше, ибо катастрофа в Борках имела место пять лет до обнаружившейся болезни» (186, с. 662).

В первой половине января 1894 г. монарх простудился и почувствовал себя нездоровым. У него поднялась температура и усилился кашель. Лейб-хирург Г. И. Гирш установил, что это инфлюэнца (грипп), но возможно и начало воспаления лёгких.

Вызванный 15 января в Аничков дворец л. - хирург Н. А. Вельяминов, к которому царская чета питала особое доверие, совместно с Гиршем выслушал больного. Оба врача нашли при очень высокой температуре гриппозное воспалительное гнездо в лёгком, о чём было доложено императрице и министру двора Воронцову. Последний 15 января тайно вызвал из Москвы авторитетного терапевта Г. А. Захарьина, который, исследовав больного, подтвердил установленный диагноз, несколько преувеличил серьёзность положения и назначил лечение.

При активном контроле Захарьина и Вельяминова, лечение шло вполне нормально. Чтобы нейтрализовать распространившиеся по городу небылицы и сплетни о болезни государя, было решено по предложению Вельяминова выпускать бюллетени за подписью министра двора. Болезнь 49-летнего самодержца явилась неожиданностью для его ближайшего окружения и настоящим потрясением для царской семьи. «Как сообщают, - записал в своём дневнике 17 января В. Н. Ламздорф, - ввиду появления некоторых тревожных симптомов граф Воронцов-Дашков с согласия государыни телеграфно вызвал из Москвы профессора Захарьина. Состояние государя оказалось весьма серьёзным, и вчера вечером профессор составил бюллетень, опубликованный сегодня в печати. Вчера около часа дня великий князь Владимир, выйдя из комнаты государя, расплакался и ужасно напугал детей Его Величества, сказав, что всё кончено и остаётся только молиться о чуде» (274, с. 24).

По словам Вельяминова, со времени, как столица узнала о болезни Александра III, перед Аничковым дворцом собирались группы людей, желавших получить сведения о здоровье императора, а при появлении нового бюллетеня у ворот, напротив вырастала многолюдная толпа. Как правило, проходившие набожно снимали шапки и крестились, некоторые останавливались и, повернувшись лицом к дворцу, с обнажёнными головами истово молились за здравие популярного императора. К 25 января венценосец поправился, но ещё долго ощущал слабость и разбитость и стал работать в своём кабинете, несмотря на просьбы врачей дать себе отдых. Указывая на диван, на котором от одной ручки до другой лежали кипы папок с делами, он сказал Вельяминову: «Вот посмотрите, что здесь накопилось за несколько дней моей болезни; всё это ждёт моего рассмотрения и резолюций; если я запущу дела ещё несколько дней, то я не буду уже в состоянии справиться с текущей работой и нагнать пропущенное. Для меня отдыха быть не может» (390, 1994, в. 5, с. 284). 26 января царь уже не принимал врачей, Захарьин был награждён орденом Александра Невского и 15 тыс. руб., его ассистент доктор Беляев получил 1,5 тыс: руб., а несколько позже Вельяминов удостоился звания почётного лейб-хирурга.

Вельяминов отмечает, что Александр III, как и его братья Владимир и Алексей Александровичи, был типичным наследственным артритиком с резкой наклонностью к тучности. Царь вёл довольно умеренный образ жизни и, как отмечают многие из его окружения, вопреки воспоминаниям П. А. Черевина, спиртным не увлекался.

Здоровью монарха, конечно, не способствовал целый ряд дополнительных факторов, таких, как постоянный пряный поварской стол, излишнее поглощение жидкости в виде охлаждённой воды и кваса, многолетнее курение большого количества папирос и крепких гаванских сигар. Александр вынужден был с юных лет принимать участие в многочисленных праздничных столах с употреблением шампанского и других вин, тезоименитствах членов царской фамилии, приёмах, раутах и других подобных мероприятиях.

В последние годы, борясь с тучностью, он перегружал себя физическим трудом (пилил и рубил дрова). И пожалуй, главное, сказывалось психическое переутомление от постоянного скрытого волнения и непосильной работы, обычно до 2-3 часов ночи. «При всём этом, - говорит Вельяминов, - государь никогда не подвергался лечению водами и хотя бы временно - противоподагрическому режиму. Смертельная болезнь, поразившая его осенью того же года, не была бы неожиданностью, если бы врачи-терапевты не просмотрели бы у государя громадное увеличение сердца (гипертрофия), найденное при вскрытии. Этот промах, сделанный Захарьиным, а потом и Лейденом объясняется тем, что государь никогда не допускал тщательного исследования себя и раздражался, если оно затягивалось, поэтому профессора-терапевты всегда исследовали его очень поспешно» (там же). Естественно, если бы врачи знали об острой форме сердечной недостаточности у монарха, возможно они «при помощи соответствующего режима» смогли бы оттянуть печальный исход на несколько месяцев. Перенесённое недомогание резко изменило внешний облик царя. Описывая бал в Зимнем дворце 20 февраля, Ламздорф в своём дневнике замечает: «Как обычно, государь приближается к дипломатам, выстроившимся в порядке старшинства у входа в Малахитовый зал. Наш монарх выглядит похудевшим, главным образом лицом, его кожа стала дряблой, он сильно постарел» (174, с. 44).

Сам же Александр III мало заботился о своём здоровье и часто игнорировал предписания врачей. Однако, как отмечает Витте, «в течение времени от Пасхи до моего последнего всеподданнейшего доклада (который был, вероятно, так в конце июля или в начале августа) болезнь государя уже сделалась всем известной» (84, с. 436-437). В течение лета 1894 г. погода в Петербурге была всё время сырой и холодной, что ещё более усиливало болезнь государя. Александр III чувствовал себя слабым и быстро уставал. Вспоминая свой день свадьбы 25 июля в Петергофе с великой княжной Ксенией Александровной, Александр Михайлович позже писал: «Все мы видели, каким утомлённым выглядел государь, но даже он сам не мог прервать ранее положенного часа утомительный свадебный обед» (50, с. 110). Об этом же дне крупный чиновник Министерства императорского двора В. С. Кривенко вспоминает, что присутствовавшие на спектакле в летнем театре при появлении в ложе самодержца «были поражены его болезненным видом, желтизной лица, усталыми глазами. Заговорили о нефрите» (47, оп. 2, д. 672, л. 198). С. Д. Шереметев уточняет: «День свадьбы Ксении Александровны - тяжкий день для государя… Я стоял в ряду, когда всё было кончено и возвращались выходом во внутренние покои Большого Петергофского дворца. Государь шёл под руку с императрицей. Он был бледен, страшно бледен и словно переваливался, тяжко выступая. У него был вид полного изнеможения» (354, с. 599).

Однако властитель России крепился и 7 августа, когда болезнь его была в полном разгаре, объезжая войска в Красносельском лагере, сделал более 12 вёрст.

«7 августа около 5 часов дня, - пишет Н. А. Епанчин, - государь посетил наш полк в лагере при Красном Селе… О болезни государя было уже известно, но, когда он вошёл в собрание, нам сразу стало очевидно, что он чувствует себя весьма нехорошо. Он не без труда передвигал ноги, глаза были мутные, и веки припущены… Видно было, с каким усилием он говорил, стараясь быть любезным и ласковым… Когда государь уехал, мы с горечью и тревогой обменивались впечатлениями. На другой день во время беседы с цесаревичем на призовой стрельбе я спросил его, как здоровье государя, и сказал, что вчера все мы заметили болезненный вид Его Величества. На это цесаревич ответил, что государь уже давно чувствует себя нехорошо, но что врачи не находят ничего угрожающего, но они считают необходимым, чтобы государь уехал на юг и меньше занимался делами. У государя неудовлетворительно действуют почки, и врачи считают, что это в значительной степени зависит от сидячей жизни, которую в последнее время ведёт государь» (172, с. 163-164). Личный хирург царя Г. И. Гирш констатировал признаки хронического поражения почек, вследствие чего обычное пребывание царя в Красном Селе и манёвры были сокращены.

После того как Александр III занемог от резкой опоясывающей боли в пояснице, из Москвы в Петербург был вновь срочно вызван выдающийся клиницист-практик Г. А. Захарьин, который прибыл 9 августа в сопровождении терапевта профессора Н. Ф. Голубова. По признанию Захарьина, после проведённого исследования выяснилось «постоянное присутствие белка и цилиндров, то есть признаков нефрита, некоторое увеличение левого желудочка сердца при слабоватом и частом пульсе, то есть признаки последовательного поражения сердца и явления уремические (зависящие от недостаточного очищения почками крови), бессонница, постоянно дурной вкус, нередко тошнота». Врачи сообщили о диагнозе императрице и Александру III, не скрывая, что «подобный недуг иногда проходит, но в высшей степени редко» (167, с. 59). Как отмечает дочь Александра III великая княгиня Ольга Александровна, «ежегодную поездку в Данию отменили. Решили, что лесной воздух Беловежа, находящегося в Польше, где у императора был охотничий дворец, окажет благоприятное воздействие на здоровье государя…» (112а, с. 225).

Во второй половине августа двор переехал в Беловеж. Вначале император вместе со всеми «выезжал на охоту, но затем стал к ней безразличен. Потерял аппетит, перестал ходить в столовую, лишь изредка велел приносить еду к нему в кабинет». Слухи об опасной болезни монарха росли и давали повод для самых разнообразных и нелепых рассказов и небылиц. «Как рассказывают, - записал 4 сентября 1894 г. Ламздорф, - дворец в Беловежской Пуще, на строительство которого было затрачено 700’000 рублей, получился сырым» (174, с. 70). Подобные домыслы случаются, когда население остаётся без официальных сведений. 7 сентября вездесущая А. В. Богданович занесла в дневник: «В Беловеже, на охоте, он простудился. Началась сильная лихорадка. Ему предписали тёплую ванну в 28 градусов. Сидя в ней, он охладил её до 20 градусов, открыв кран с холодной водой. Пошла в ванне у него горлом кровь, сделался с ним там же обморок, лихорадка увеличилась. Царица дежурила до 3 часов ночи у его постели» (73, с. 180-181). Мария Фёдоровна вызвала из Москвы доктора Захарьина. «Знаменитый этот специалист, - вспоминала Ольга Александровна, - был маленьким толстеньким человечком, который всю ночь бродил по дому, жалуясь, что ему мешает спать тиканье башенных часов. Он умолял Папа приказать остановить их. Думаю, от его приезда не было никакого толка. Разумеется, отец был невысокого мнения о враче, который, по-видимому, был главным образом занят собственным здоровьем» (112а, с. 227).

Ухудшение самочувствия больной приписывал климату Беловежа и переехал в Спалу, охотничье угодье недалеко от Варшавы, где ему стало ещё хуже. Вызванные в Спалу терапевты Захарьин и профессор Лейден из Берлина присоединились к диагнозу Гирша, что у властелина России хроническое интерстициальное воспаление почек. Александр III тотчас же вызвал телеграфом в Спалу своего второго сына. Известно, что вел. кн. Георгий Александрович в 1890 г. заболел туберкулёзом и жил в Аббас-Тумане у подножия Кавказских гор. По словам Ольги Александровны, «папа хотел увидеться с сыном в последний раз». Приехавший вскоре Георгий «выглядел таким больным», что царь «часами просиживал ночью у постели сына» (112а, с. 228).

Между тем 17 сентября 1894 г. в «Правительственном вестнике» появилось впервые тревожное сообщение: «Здоровье Его Величества со времени перенесённой им в прошлом январе тяжёлой инфлюэнци не поправилось совершенно, летом же обнаружилась болезнь почек (нефрит), требующая для более успешного лечения в холодное время года пребывания Его Величества в тёплом климате. По совету профессоров Захарьина и Лейдена государь отбывает в Ливадию для временного там пребывания» (388, 1894, 17 сентября). Греческая королева Ольга Константиновна сразу же предложила Александру III свою виллу Монрепо на острове Корфу. Доктор Лейден считал, что «пребывание в тёплом климате может благотворно подействовать на больного». 18 сентября решили отправиться в Крым и на несколько дней остановиться в Ливадии, прежде чем отплыть на Корфу.

21 сентября царская семья прибыла на пароходе Добровольного флота «Орёл» в Ялту, откуда проследовала в Ливадию. Государь остановился в маленьком дворце, где жил раньше наследником. Дворец этот напоминал своим видом скромную виллу или дачу. Кроме императрицы здесь же разместились великие князья Николай и Георгий Александровичи, младшие дети жили в другом доме. Прекрасная погода, казалось, немного приободрила удручённого болезнью господина страны. 25 сентября он даже позволил себе отстоять обедню в придворной церкви, после чего ездил в Ай-Тодор к дочери Ксении. Однако самочувствие царя не улучшалось. Он никого не принимал и ежедневно катался с супругой в открытом экипаже по скрытым дорогам, временами к водопаду Учан-Су и в Массандру. Только немногие знали о его безнадёжном состоянии. Государь сильно похудел. Генеральский мундир висел на нём, как на вешалке. Появился резкий отёк ног и сильный зуд кожи. Наступили дни жестокой тревоги.

По срочному вызову 1 октября в Ливадию прибыл лейб-хирург Вельяминов, а на следующий день - доктора Лейден, Захарьин и Гирш. Тогда же в покои государя был введён харьковский профессор, хирург В. Ф. Грубе, пожелавший подбодрить его. Монарх с удовольствием принял Грубе, спокойного, очень уравновешенного старика, с которым познакомился в Харькове после железнодорожной катастрофы 17 октября 1888 г. в Борках. Грубе весьма убедительно объяснил царю, что от воспаления почек можно выздороветь, примером чего может служить он сам. Довод этот показался Александру III вполне убедительным, и он после визита Грубе даже несколько повеселел.

Вместе с тем, следует заметить, с 3 октября, когда врачи довольно поверхностно исследовали больного, он больше уже не покидал своих комнат. С этого дня и до самой кончины почти бессменным дежурным при нём днём и ночью стал Вельяминов. После посещения царя докторами проходило совещание под председательством министра двора и составлялись бюллетени, которые с 4 октября посылались в «Правительственный вестник» и перепечатывались в других газетах. В первой телеграмме, заставившей содрогнуться всю Россию, сообщалось: «Болезнь почек не улучшилась. Силы уменьшились. Врачи надеются, что климат берега Крыма благотворно повлияет на состояние здоровья Августейшего Больного». Как показало время, этого не произошло.

Сознавая безнадёжность своего положения, страдая от отёка ног, зуда, одышки и ночной бессонницы, царь не терял присутствия духа, не капризничал, был одинаково ровен, любезен, добр, кроток и деликатен. Он ежедневно вставал, одевался в своей уборной и большую часть времени проводил в обществе супруги и детей. Несмотря на протесты врачей, Александр III пытался работать, подписывать дела по Министерству иностранных дел и военные приказы. Последний приказ он подписал за день до своей смерти.

Здоровье его было настолько ослаблено, что нередко во время разговора с близкими он засыпал. В некоторые дни тяжёлый недуг заставлял его после завтрака ложиться в постель и спать.

После выхода первых бюллетеней о болезни Александра III в Ливадию постепенно стали съезжаться члены императорской фамилии и некоторые высочайшие особы двора.

8 октября прибыли великая княгиня Александра Иосифовна - тётка царя - с королевой эллинов Ольгой Константиновной, двоюродной его сестрой. Великая княгиня привезла к умирающему и отца Иоанна Кронштадтского, имевшего при жизни славу народного святого и чудотворца. В тот же вечер приехали в Ливадию два брата царя - Сергей и Павел Александровичи.

В понедельник 10 октября прибыла высоконаречённая невеста цесаревича принцесса Алиса Гессенская. Наследник престола отметил этот факт в дневнике: «В 9 1/2 отправился с д. Сергеем в Алушту, куда приехали в час дня. Десять минут спустя, из Симферополя подъехала моя ненаглядная Алике с Эллой… На каждой станции татары встречали с хлебом-солью… Вся коляска была заполнена цветами и виноградом. Мною овладело страшное волнение, когда мы вошли к дорогим Родителям. Папа был слабее сегодня и приезд Алике, кроме свидания с о. Иоанном, утомили его» (115, с. 41).

За всё время до своего рокового конца Александр III никого не принимал и только между 14 и 16 октября, почувствовав себя лучше, пожелал видеть своих братьев и великих княгинь Александру Иосифовну и Марию Павловну.

Утром 17 октября больной причастился св. тайн у отца Иоанна. Видя, что государь погибает, у него опухли ноги, появилась вода и в брюшной полости, терапевты Лейден и Захарьин подняли вопрос о производстве страдающему монарху небольшой операции, предусматривавшей введение под кожу ног через маленькие разрезы серебряных трубочек (дренажей) для стока жидкости. Однако хирург Вельяминов считал, что подкожное дренажирование никакой пользы не принесёт, и энергично воспротивился против такой операции. Экстренно из Харькова был вызван хирург Грубе, который после осмотра государя поддержал мнение Вельяминова.

18 октября состоялся семейный совет, в котором приняли участие все четыре брата Александра III и министр двора. Присутствовали также все доктора. Председательствовали престолонаследник и великий князь Владимир Александрович. В результате мнения относительно операции разделились поровну. Никакого решения принято не было. 19 октября умирающий монарх снова исповедовался и причастился. Несмотря на невероятную слабость, августейший больной встал, оделся, перешёл в кабинет к своему письменному столу и подписал в последний раз приказ по военному ведомству. Здесь на какое-то время силы покинули его, он потерял сознание.

Бесспорно, этот случай подчёркивает, что Александр III был человеком сильной воли, считал своей обязанностью исполнить свой долг, пока у него ещё билось сердце в груди.

Весь этот день царь провёл, сидя в кресле, страдая от одышки, усилившейся из-за воспаления лёгкого. Ночью он пытался уснуть, но сразу просыпался. Лежать для него было большой мукой. По его просьбе в постели ему устроили полусидячее положение. Он нервно закуривал и бросал одну папиросу за другой. Около 5 часов утра умирающего пересадили в кресло.

В 8 часов появился наследник престола. Императрица вышла в соседнюю комнату переодеваться, однако тут же цесаревич пришёл сказать, что государь зовёт её. Войдя, она увидела мужа в слезах.

«Чувствую свой конец!» - произнёс царственный страдалец. «Ради бога, не говори этого, ты будешь здоров!» - воскликнула Мария Фёдоровна. «Нет, - мрачно подтвердил монарх, - это тянется слишком долго, чувствую, что кончина близка!»

Императрица, видя, что дыхание затруднено и что её супруг слабеет, послала за великим князем Владимиром Александровичем. В начале 10-го часа собралась вся царская фамилия. Со всеми входившими Александр III ласково здоровался и, сознавая близость своей кончины, не выражал никакого удивления тому, что так рано пришла вся императорская семья. Самообладание его было столь велико, что он даже поздравил великую княгиню Елизавету Фёдоровну с днём её рождения.

Умирающий властелин России сидел в кресле, императрица и все близкие вокруг него на коленях. Около 12 часов дня царь внятно сказал: «Я желал бы помолиться!» Пришедший протоиерей Янышев начал читать молитвы. Немного спустя государь довольно твёрдым голосом произнёс: «Желал бы приобщиться». Когда священник приступил к таинству причащения, державный больной отчётливо повторил за ним слова молитвы: «Верую, Господи, и исповедую…» - и крестился.

После ухода Янышева царь-мученик хотел видеть отца Иоанна, который в это время служил обедню в Ореанде. Пожелав отдохнуть, самодержец остался с императрицей, цесаревичем с невестой и детьми. Все остальные перешли в соседние комнаты.

Между тем, окончив обедню в Ореанде, прибыл Иоанн Кронштадтский. В присутствии Марии Фёдоровны и детей он совершил молитву и помазал угасающего государя елеем. Уходя, пастырь громко и многозначительно произнёс: «Прости, царь».

Императрица всё время стояла на коленях с левой стороны супруга, держа его руки, которые начинали холодеть.

Поскольку на ладан дышащий больной тяжело стонал, доктор Вельяминов предложил ему слегка помассировать его опухшие ноги. Все вышли из комнаты. Во время массажа ног, страдалец сказал Вельяминову: «Видно профессора меня уже оставили, а вы, Николай Александрович, ещё со мной возитесь по вашей доброте сердечной». Некоторое время царь чувствовал облегчение и на несколько минут пожелал остаться наедине с престолонаследником. По всей видимости, перед смертью он благословил сына на царствование.

В течение последних часов император целовал свою супругу, под конец же промолвил: «Не в силах даже поцеловать тебя».

Голова его, которую обнимала стоявшая на коленях императрица, склонилась набок и прислонилась к голове жены. Уходящий из жизни больше не стонал, но ещё поверхностно дышал, глаза были закрыты, выражение лица вполне спокойно.

Все члены царской семьи стояли на коленях, священнослужитель Янышев читал отходную. В 2 часа 15 минут остановилось дыхание, повелитель могущественнейшей державы мира Александр III скончался.

В этот же день его сын - Николай Александрович, ставший императором Николаем II, записал в своём дневнике: «Боже мой, Боже мой, что за день! Господь отозвал к себе нашего обожаемого, дорогого, горячо любимого Папа. Голова кругом идёт, верить не хочется - кажется до того неправдоподобным ужасная действительность… Это была смерть святого! Господи, помоги нам в эти тяжёлые дни! Бедная дорогая Мама!..» (115, с. 43.)

Доктор Вельяминов, который последние 17 дней почти безотлучно находился возле Александра III, в своих воспоминаниях отметил: «Теперь уже прошло более сорока лет, что я врач, видел я много смертей людей самых разнообразных сословий и социального положения, видел умирающих, верующих, глубоко религиозных, видел и неверующих, но такой смерти, так сказать, на людях, среди целой семьи, я никогда не видел ни раньше, ни позже, так мог умереть только человек искренно верующий, человек с душой чистой, как у ребёнка, с вполне спокойной совестью. У многих существовало убеждение, что император Александр III был человек суровый и даже жестокий, но я скажу, что человек жестокий так умереть не может и в действительности никогда и не умирает» (390, вып. V, 1994, с. 308). Когда с усопшим по православному обычаю прощались родственники, чины двора и прислуга, императрица Мария Фёдоровна совершенно неподвижно продолжала стоять на коленях обнимая голову любимого мужа, пока присутствовавшие не заметили что она без сознания.

На какое-то время прощание было прервано. Государыню подняли на руках и положили на кушетку. Вследствие тяжёлого душевного потрясения она около часа находилась в глубоком обмороке.

Весть о кончине Александра III быстро облетела Россию и другие страны мира. Жители ближайших к Ливадии окрестностей Крыма узнали об этом по редко следовавшим один за другим выстрелам с крейсера «Память Меркурия».

Скорбное известие разнеслось по Петербургу около пяти часов дня. Большинство населения России, как отмечалось в газетах, было глубоко опечалено кончиной царя-миротворца.

«Даже погода и та изменилась, - отметил 21 октября в своём дневнике Николай II, - было холодно и ревело в море!» В этот же день газеты на первых страницах опубликовали его манифест о вступлении на престол. Через несколько дней было произведено паталого-анатомическое вскрытие и бальзамирование тела покойного императора. При этом, как отмечал хирург Вельяминов, «была найдена очень значительная гипертрофия сердца и жировое перерождение его при хроническом интерстициальном воспалении почек… о столь грозном увеличении сердца врачи, бесспорно, не знали, а между тем в этом и крылась главнейшая причина смерти. Изменения в почках были сравнительно незначительны» (там же).

Болезнь и смерть императора Петра І 21 ноября Петр первым в столице переехал по льду через Неву, вставшую лишь накануне. Эта его выходка показалась настолько опасной, что начальник береговой стражи Ганс Юрген хотел даже арестовать нарушителя, но император проскакал мимо